— И всё-таки, я её украл, господа.
— Какая же Вы сволочь, Нарышкин!.. [хлопает себя по карманам]
— Вы ищете это? [достаёт из кармана револьвер Овечкина]
Это мой старый друг Боря – бывшая гроза Одессы, по кличке «Ленивый».
— Всё будет зависеть от обстоятельств, если будет честные люди…
— Шерсть, по рогам.
— Да! Простите, что вы сказали?
— Передайте мсье Дюку, что я это делаю не ради денег.
— Я часто задаю себе вопрос. Зачем мы все это делаем, если не ради денег? Во имя убеждений?
— Мои убеждения, как и все самое святое, остались в прошлом.
— Вот во имя этого прошлого.
— Проще, дорогой. Где шеф?
— Шеф появится в последний момент. Он законсервирован.
— Законспирирован, Вы хотите сказать?
— Как насчет уголовника?
— Шеф сказал — пусть будет уголовник.
— Бонжур, дорогой.
— Извольте говорить пароль. Мы здесь не яблоками торгуем, а делаем политику.
— Я обеспечиваю безопасность. Вы откроете витрину с короной.
— Проще говоря, шеф — наводчик, Вы — на шухере, а я горю, как свеча.
— Ты спрашиваешь, что бы я сделал на месте того человека? Я бы таки ушел.
— А на их месте?
— Обыскал бы катакомбы.
— Это несерьезно, Боря.
— Узнал бы, кто ему носит покушать.
— Нам некогда, Боря.
— Дежурил бы в порту.
— Он загримирован и с чужими ксивами.
— Ты извини, но тогда я пошел бы домой и сказал своей жене: Знаешь, дорогая, я ухожу с работы, пока меня не выгнали.
— Так что, его взять невозможно?
— Если он в катакомбах — нет.
— Боря! У нас к тебе дело. Что бы ты сделал, если бы тебе пришлось бежать отсюда за границу?
— Мне и здесь хорошо.
— Но ты можешь себя представить на месте такого человека?
— Нет.
— Боря! Ты завязал, товарищи это уже поняли. Боря, это серьезно.
— Вы, значит, карманник, мон шер? И много Вам удается извлечь из карманов пролетариата?
— Шутите, дядя?
— Ничего! В стране созданы для вас все условия. Голод, разруха! Настоящие люди переживают творческий подъем! Растаскивают музеи, угоняют составы с продовольствием. Не останавливайтесь на достигнутом.
— Так ведь ее уже украли, господа!
— Где корона? Я ни черта не понимаю!
— Нас одурачили, мон шер! Я думаю, шеф пришел, не в последний момент.
— Для начала я бы спрятался в катакомбах, потом сел на заграничную посудину и ушел.
— Есть выходы из катакомб у моря?
— Он спрашивает…
— Много?
— Ты спрашиваешь меня, сколько есть выходов из катакомб у моря? Фима знает пять, я двенадцать, а мой папа, который там жарит бички – восемьдесят шесть.