Габриэль

Я буду защищать тебя от смерти. Я не боюсь ее. Мы с ней так долго были врагами, что теперь ближе, чем друзья.

— Я отблагодарю тебя.
— Да? Чем же?
— Драгоценностями, ложью, пожелтевшими страницами, засушенными цветами, воспоминаниями о прошлом, бесполезными цитатами, праздными руками, бусинами, пуговицами и проказами.

Она посмотрела на себя, на грязное платье, окровавленные колени.
— У меня был не самый удачный день. Похмелье до сих пор не прошло, мои друзья мертвы, имбирный эль разбился…
— Тогда попробуем исправить твой день.

— Ты уже рассказал ему про то, что папочка был злодеем, а ты — несчастной жертвой? Только это не так. Ты никогда не был жертвой, это был всего лишь предлог.
— Предлог для чего?
— Для всего, Люци. Для всего.

— Этот мир станет моим, со временем. Ты лучшая из нас, Гэбриэл. И уж тебе-то знакомо тщеславие. Пора домой, сынок.
— Сын Погибели. Рогатый. Нечистый. Я расправлюсь с тобой, во славу Его. Я тебя сокрушу в Его честь.
— Старые имена, они звучат как музыка. Мне кажется, что тебя больше никто не прикрывает, Гэбриэл.

Бывает, что любовь легко перепутать с плотским желанием. Однако подобные увлечения мимолётны, быстро проходят и обходятся малой ценой — если, конечно, не считать баснословной стоимости любимых дамами побрякушек. Но когда женщина настолько овладевает твоими мыслями, что готов ради неё на всё, это гораздо опаснее…

С печальной улыбкой София гордо выпрямилась под обвиняющим взглядом Габриэла.
—  Вы просто ничего не понимаете в женщинах. Ради любви мы способны на всё.
Неожиданно Габриэл ощутил странную боль в сердце. От зависти? От тоски? Разозлившись сам на себя, он решил, что сейчас не время думать о пустяках.
Любовь — просто красивая сказка, выдуманная женщинами, чтобы скрыть свои настоящие, низменные мотивы. Людей сводит вместе похоть, тяга к власти или жажда богатства. А розочки и прогулки при луне тут вовсе ни при чём.

Танцоры могут быть хорошими или плохими, но танцевать могут абсолютно все.

Наши свидания — как острова. Я плыл от одного обрывка своей жизни к другому, от завтрака к чаю вдвоем, от обеда к нескольким ночным часам. И старательно подшивал эти благословенные мгновения, складывая их в архив памяти.

— Как ты догадался, что у меня приступ тоски?
— Тот, кому выпала нелегкая любовная доля, навсегда остается со шрамами. Когда погода меняется, они дают о себе знать.

Странное дело: чем больше я говорил, тем моложе становились мои слушательницы — возраст, подобно слою пыли, сдуваемому ветром, сходил с них.

Теорема: только разочарованные в жизни или рассеянные продолжают ждать женщину, которая уже пришла.
Следствие: лучший способ обмануть долгое ожидание — переместить ту, которую ждешь, из прошлого в настоящее, то есть начать вспоминать о ней.

Я на свой лад сентиментален и, скорее, сделаю крюк в десять кварталов, только бы не пройти под балконами дома, где я был счастлив.

– И что же вы наблюдаете?
– Ничего особенного, Габриэль. Просто вы словно кружите на месте и никак не находите того, что ищете. Надеюсь, это не оторвавшаяся от рубашки пуговица.
– Но и не дао, дорогая Клаудиа. Во всяком случае, нечто весьма скромное и весьма эгоистичное: счастье, которое как можно меньше вредило бы окружающим, а это дается нелегко, и которое мне не пришлось бы ни покупать, ни приобретать ценой своей свободы. Как видите, не очень-то это просто.

Я вовсе не чувствую себя матерью еще не родившихся детей, мне довольно быть матерью тех, которые у меня есть, и любить их всем сердцем. Я, как и все мы, женщина цивилизованного мира, сударь. Мы уже не просто самки, населяющие землю, и мы отказываемся ими быть.