Джаспер

Всегда есть придурок, приносящий нож на перестрелку.

— Все кончено! Эта вся кривая, всю меня отравившая связь между нами — оборвалась наконец! Каким-то чудесным образом я тебя разлюбила! Начинаю нормальную жизнь! И тебя в ней уже никогда не будет!
— Дорогая…
— Теперь мне надо идти на очень важное мероприятие. А тебе самое время отсюда проваливать. Живо!
— Да что в тебя вселилось?
— Не знаю. Наверное, что-то, отдаленно напоминающее… силу воли.

— Что чувствует человек, который вынужден пахать, когда другие отрываются?
— В смысле, человек, который не успел закончить работу вовремя?

— Ты слишком хороша для меня. Когда я так думаю и все окружающие тоже, я невольно задумываюсь, а не так ли это?
— Я не слишком хороша для тебя. Я для тебя идеальна, а ты для меня. Так что выкинь эти голоса из головы и слушай только меня, а не других.

— У нас семейный сбор!
— Какой семейный сбор? Мама уехала в Детройт!
— О! О! Я могу её заменить!
— Гадость!

Они несчастливы! На свете нет ни одного счастливого взрослого человека. Люди рождаются и очень недолгое время считают, что жизнь прекрасна, а потом неизбежно случается трагедия и они понимают, что жизнь это череда потерь. И главное в этой игре — свести к минимуму боль. Кто-то для этого рожает детей, кто-то делает деньги, кто-то начинает собирать монеты… А большинство гробят свою жизнь, позволяя выключателю у себя в голове отключать жару и включать охлаждение.

— Как отпраздновал день рождения?
— Никак.
— Да ладно, хоть как-то отметил?
— Нет! Проснулся, почувствовал себя говном, пришел на работу, чувствуя себя говном…
— Это называется похмелье, амиго.
— С похмелья у меня бывают хоть какие-то ощущения.

Слушай, почему Ты не изречешь: «Если подобное будет продолжаться, если еще хоть один человек примет страдание от рук другого человека, всему настанет конец; я поставлю на мире крест»? Почему не пригрозишь: «Если еще хоть раз человек закричит от боли, потому что другой человек надавил ему на шею ногой, Я вытащу штепсель из розетки»? Как бы я хотел, чтобы Ты это сказал и на самом деле намеревался осуществить свою угрозу. «Три нарушения, и вы уволены,» — вот какая требуется политика, чтобы сплотить человечество. О, Господи, будь, пожалуйста, жестокосерднее! Больше никаких полумер. Никаких сомнительных потопов и бессмысленных грязевых оползней. Требуется нулевая терпимость. Три нарушения. И мы уволены.

Нельзя изменить качественные свойства сознания, несясь за автобусом.

— Что тебя связывает с этим тупым козлом? — спросила она меня.
— Не знаю.
— Он твой отец?
— Он так утверждает.
— Это ничего не значит.

— Думаешь, ты когда-нибудь женишься? — спросил я.
— Не знаю, приятель.
— А хочешь?
— Не уверен. Но с одной стороны, нельзя же так и жить одному.
— Ты не один. Я с тобой.
— Верно, — улыбнулся он.
— А что с другой стороны?
— Не понял.
— Ты сказал, «с одной стороны». А что с другой?
— М-м-м… Черт, не помню. Вылетело из головы.
— Может быть, с другой стороны ничего и нет?
— Не исключено.

Даже глупости опасны в руках глупца.