Иногда нужно пасть на самое дно злоупотребления жирной едой, чтобы потом, будто птица феникс, восстать из ада лишних калорий очищенной и прекрасной, как Мишель Пфайффер.
— Ты хочешь его?
— Нет, конечно, нет. Абсолютно нет. Но он очень умный.
— Да?
— И красивый.
— И сексуально озабоченный инфантильный мужчинка средних лет.
— У каждого свои недостатки.
— Насколько я понимаю, в жизни каждого человека хватает всякого дерьма.
— Это точно.
— В прошлом году дела у меня шли довольно дерьмово. Значит, с точки зрения математики, логики, дерьмовые времена у меня вот-вот закончатся.
— Это не просто кемпинг! А глэмпинг!
— От добавления «глам» гламурнее он не станет! Если сказать Глам Адольф Гитлер, это не поможет тебе тут же забыть обо всём, что он натворил.
Можешь мне не верить, но я была похожа на тебя, когда начинала здесь работать. Правда была чуть пухлее и макияжа поменьше, и тоже хотела оставить свой след в истории, но не хочу быть частью твоего ребрендинга. У меня всё равно не та причёска, я не пью коктейли из банок для варенья и не выкладываю фото своего завтрака в Инстаграм. Полагаю, стало немодным сделать что-то стоящее, но я предпочту быть старомодной и безработной, чем глупой и пустой в бессмысленном шоу. И, быть может, к тому времени, когда мой сын подрастёт, искренность снова будет в моде.
— Ты любишь его?
— Я любила раньше.
— А меня?
— А люблю… однажды.
— Теоретически мы подходим друг другу. Но как узнать наверняка?
— Ты просто должна верить, а заодно спросить себя: «Правда ли я хочу состариться рядом с этим парнем?»
— Если вдруг у кого-то возникают сомнения насчёт отца…
— Можно провести анализ асцитической жидкости, и я рекомендую вам пренатальные тесты, так как у старородящих женщин риски возрастают.
— Старородящих? Это возмутительно!
— Пожалуй.
— Хотя забавно получать пособие на детей и пенсию одновременно.
— Обхохочешься!
Я не могу вернуться назад и повторять те же ошибки. Я должна идти вперёд и совершать новые.
— Я бы пригласила тебя присоединиться, но знаю, ты совсем не поклонник гангем-стайл.
— Я был там совсем недолго.
— Где?
— В Каннам. Мы же о нём говорим?
— О гангем. Танце.
— Так это не пригород Сеула?
— Нет, не слыхала о Гангнем пригороде.
— Буквально означает «к югу от реки Хан». Там жили люди ещё в период палеолита.
— Песня сразу потеряла свою привлекательность…
Иногда любишь человека за то, что он не такой, как ты, а иногда любишь кого-то потому, что он тебе как родной.
23:45. Меня только что стошнило, а когда я грохнулась в туалете, стараясь делать все тихо, чтобы Дэниэл не услышал, он крикнул мне из спальни: «Это из тебя внутренний стержень выходит, моя пышечка. Туда ему и дорога».
— Меня ведь могут увидеть знакомые. Да и вообще, будет же ясно, что я твоя дочь!
Последовала минутная пауза. Я слышала, как мама с кем-то переговаривается. Потом она снова взяла трубку и сказала:
— Твое лицо можно скрыть.
— Как? Мешок на голову напялить? Спасибо огромное.
— Силуэт, доченька; будет видно только твой силуэт. Ну пожалуйста, Бриджит. Не забывай, даром жизни ты обязана мне. Чем бы ты была без меня? Ничем. Мертвой яйцеклеткой. Пустым местом. Дыркой от бублика, доченька.
И ведь главное, я всегда в тайне мечтала оказаться на телевидении.
У меня осталось два выхода. Сдаться и примириться с судьбой старой девы, которую после смерти съедят собственные собаки. Или нет. На этот раз я выбрала «нет». Я не собираюсь уступать какому-то негодяю и паршивой американке. Вместо этого я выбрала водку… и понеслось.
31 декабря, подведение итогов года. Тюремный срок — один. Лесбийский поцелуй — один (но без языка). Количество сброшенных килограммов – один. Количество потерянных и вновь приобретенных после крупного дипломатического скандала парней — один. Предложений вступить в брак — одно. Блестящий год по всем показателям.