— Я надеялся, что веду род от более достойных предков. — отвечал Каспиан.
— Ты ведешь род от господина Адама и госпожи Евы, — сказал Аслан. — Это честь, способная возвысить главу беднейшего бедняка, и позор, способный пригнуть плечи величайшего императора. Будь доволен.
Касписан поклонился.
— Дитя мое, на свете ничто не повторяется, — тихо промолвил Лев. — Уж так заведено. Тебе тяжело, но вспомни: ныне тяжело всей Нарнии.
— Аслан, — пролепетала Люси, — ты вырос…
— Ты стала старше, дитя мое, вот и я вырос, — отвечал Лев.
— Но ты не постарел?
— Нет. Но чем старше ты становишься, тем больше я делаюсь.
Кто был единожды коронован в Нарнии, пребудет здесь королем или королевой вовеки.
Дело в том, что Ведьмарка знает о Великом Заклятье, но понятия не имеет о Величайшем. Ее знания простираются до самого Начала Времен. Но когда бы она могла заглянуть чуть дальше, в недвижимую тьму Предначального, она постигла бы иные Заклятья. Она узнала бы Закон: коль скоро кто не повинный в измене добровольно принесет себя в жертву вместо изменника, Жертвенный Стол сокрушится и сама Смерть отступит.
Аслан, помолчав, произнес глубоким и низким голосом:
— Сьюзен.
Сьюзен не ответила, но похоже было, что она плачет.
— Ты слушалась страхов, дитя, — произнес Аслан. — Подойди, дай мне дохнуть на тебя. Забудь обо всем. Стала ли ты снова храброй?
— Немножко, Аслан, — отвечала Сьюзен.
— Ну, дитя, — сказал Аслан, когда деревья остались позади, — я подожду здесь. Иди разбуди остальных и скажи, чтобы они шли за мной. Если они не пойдут, тогда ты должна следовать за мною одна.
Но для злых сердцем долгота дней — лишь долгота бед, и она уже поняла это.
— Ой, Аслан, прости меня!.. — начал Дигори, густо краснея. — Я забыл сказать, она съела яблоко… — Он замялся, и Полли договорила за него, она гораздо меньше боялась показаться глупой.
— Вот мы и подумали, Аслан, — сказала она, — что тут какая-то ошибка. Колдунья не испугалась запаха.
— Почему ты так решила, дочь Евы? — спросил Лев.
— Она же съела яблоко! — сказала Полли.
— Дорогая моя, — ответил Лев, — потому она и боится дерева. Так бывает со всеми, кто сорвет плод не вовремя и не вовремя вкусит. Плод хорош, но он приносит благо только тогда, когда ты вправе его съесть.
— И Аравиту ранил ты?
— Да, я.
— Зачем же?
— Сын мой, — сказал голос, — я говорю о тебе, не о ней. Я рассказываю каждому только его историю.
– Ах, Аслан, – сказала Люси, – как же попасть в твою страну из нашего мира?
– Я буду учить вас этому всю жизнь, – ответил Лев. – Сейчас я не скажу, долог путь или короток, знайте лишь, что он пересекает реку. Но не бойтесь, я умею строить мосты.
– Кто ты такой? – спросил Шаста.
– Я – это я, – сказал голос так, что задрожали камни. – Я – это я, – прошептал он едва слышно, словно слова эти прошелестели в листве.
Ибо искренне ищущий – всегда находит.
— Добро пожаловать, сын.
— Увы, господин мой, я не сын Твой, я слуга Таш.
— Дитя, всё, что ты отдавал Таш, ты отдавал Мне.
— Господин, разве правду сказал Обезьян, что Таш и Ты — одно и то же?
— Это ложь. Не потому что она и Я это одно, но потому, что мы — противоположное. Я беру на себя то, что ты отдавал ей, ибо Я и она настолько различны, что служение Мне не может быть отвратительным, а служение ей — отвратительно всегда. Если кто-то клянется имеем Таш и сдержит клятву правды ради, это Мною он клятся, того не зная, и Я отвечу ему. Если же кто совершит жестокость именем Моим, и скажет «Аслан» , он служит Таш и Таш примет его дело. Ты понял, дитя?
— Господин, ты знаешь, что я понял. Я искал Таш все мои дни.
— Возлюбленный, если бы твоё желание было не ко Мне, ты не искал бы так долго и так искренне, ибо искренне идущий — всегда находит.
Когда вместо предателя на жертвенный стол по своей воле взойдет тот, кто невиновен, каменный стол расколется, и сама смерть отступит перед ним.