Что счастие?
Довольно, что не трушу,
влача свое ничто через нигде,
покуда черти чертят эту душу,
подобно быстрым вилам на воде.
И Андрей закричал: «Я покину причал,
если ты мне откроешь секрет!»
И Сиддхартха ответил: «Спокойно, Андрей,
Никакого причала здесь нет…»
Однажды я увидел огромный взрыв, с которого все началось. Мне стало очень грустно. Я понял, что видел ту самую смерть Бога, которую тайком оплакивает столько монастырских философов и поэтов. Ведь то, что взорвалось, не может существовать одновременно с получившейся из взрыва вселенной… Мы все просто осколки этого взрыва.
Старшие обычно отказывают младшим в том, что позволяли себе сами, считая, что ошибки их молодости не следует повторять. Только они забывают самое главное — ошибки молодости вовсе не казались им ошибками, пока они были молоды. Тогда ошибалось все остальное человечество, а они-то как раз были правы. Именно в этом самообмане и состоит юность.
Один человек, обращаясь к Богу, скажет «Иегова», другой — «Аллах», третий — «Иисус», четвертый — «Кришна», пятый — «Брама», шестой — «Атман», седьмой — «Верховное Существо», восьмой — «Франц-Антон». Но Бог при этом услышит только «эй-эй!» — и то если очень повезет.
Не надейся, что бывает воспитание, способное изменить женскую природу.
Неправда ли, это очень по-женски — ударить три раза в лоб, а потом просить покарать.
То, что видит один, может быть создано его умом. То, что видят двое, создано Верховным Существом.
Если внушить одну и ту же иллюзию нескольким людям — так, чтобы они разделяли ее полностью, — для них она станет реальностью уже не субъективной, а объективной. Общей для всех. Это будет реальность, где они окажутся вместе. Они вступят в общение и начнут обсуждать свою коллективную галлюцинацию, укрепляя её каждой связанной с ней мыслью и сказанным про нее словом. Чем сильнее они будут убеждены в ее подлинности, тем прочнее и непоколебимее сделается их новый мир.
Новое творение может существовать лишь до тех пор, пока скрыто в тени прежнего, — а чтобы спрятаться надёжно, оно должно этой тенью стать.
Тень повторяет только внешний контур предмета. В тени можно спрятать многое, чего нет в оригинале. Главное — не нарушать предписанных тени границ.
Мы не можем приказать штукатурке стать звездой. Но мы в силах нарисовать на ней фреску со звёздами…
Мы не можем создавать радикально новых форм, но можем как угодно комбинировать старые. Частности могут быть любыми, пока не нарушено общее равновесие.
Может быть, тот, кто произносит много букв, рано или поздно произносит что-то запретное…
Мы можем заниматься нашим мелким колдовством на окраине мироздания, следя, чтобы питающий нас ручеек не был чересчур заметен. Но если мы превратим его в потоп, он первым делом смоет нас самих.