Стивен Кинг. Мистер Мерседес

Жизнь — паршивая ярмарка с хреновыми призами.

Любую систему, созданную разумом человека, взломает разум другого человека.

— Испечешь нам блины, мой дорогой брат?
— Нет.
— Ты плохой брат.
— Почему бы вам не сходить в «Зоуни»? Купите «Эгго».
— А на что?
Джером сует руку в карман, достает пятерку и протягивает ей. Конечно же, его вновь обнимают.
— Я всё ещё плохой брат?
— Нет, ты хороший! Самый лучший брат!

В этом плюющем на все мире он готов плюнуть дальше всех: на собственную жизнь.

Общество — улей, а я — одинокий трутень.

Все религии лгут. Все моральные постулаты — заблуждение. Даже звезды — мираж. Истина — это темнота, и единственное, что имеет значение, так это заявить о себе, прежде ступить в нее. Врезать кожу мира и оставить зарубку. Если на то пошло, вся история человечества — рубцовая ткань.

— Ты знаешь три возраста мужчины? — спрашивает Ходжес.
Пит, улыбаясь, качает головой.
— Юность, зрелость и «ты отлично выглядишь».

Никогда не лги, если можешь сказать правду. Правда — не всегда самый безопасный путь, но очень часто.

В эру электронной почты и «Фейсбука» ничего важного через дверную щель не доставляется.

Ходжес где-то прочитал, что в Исландии есть такие глубокие колодцы, что всплеска воды от брошенного камня не слышно. Он думает, что некоторые человеческие души такие же.

Прятаться лучше у всех на виду, гласит давняя пословица.

Это так легко, слишком легко, — не верить тому, кого невзлюбил.

Даже в самый пасмурный день солнце светит хоть на один собачий зад.

Истина — это темнота, и единственное, что имеет значение, так это заявить о себе, прежде чем ступить в неё. Взрезать кожу мира и оставить зарубку. Если на то пошло, вся история человечества — рубцовая ткань.

Богатые могут быть щедрыми (даже те, кто исповедует леденящие кровь политические взгляды), да, могут быть щедрыми, но внутри, и не так чтобы глубоко, они всегда боятся, что кто-то собирается украсть их подарки и съесть именинный торт.