Мир — это сточная канава, в которой мы барахтаемся, пытаясь прибиться к берегу. Господи прости, да где он, этот берег? Никогда к нему не прибиться, потому что берега нет! Мы — крысы, тонущие в нечистотах, а тебе всё маяки грезятся.
Подушка — снег под тёплой щекой.
Руки мои ласкают метель;
Ты ушла.
В полусне прошлой ночи ему явились слова, проступавшие на внутренней стороне век.
Всегда надо действовать по наитию… Глядишь — и повезет: из огня попадешь не в полымя, а в озерную прохладу.
Каждый том — как Лазарь, понимаешь меня? Ты, читатель, открыв первую страницу, призываешь Лазаря к воскрешению. И он воскресает раз за разом, книга продолжает жить, мертвые слова оживают от теплого взгляда.
— А как вы угадали?
— Что?
— Что я писатель.
— У тебя язык шлифует слова на выходе. Ты говори, говори.
Дай взглянуть тебе в глаза. Ага, еще не замутились. Надеюсь, ты видишь то, на что смотришь, и говоришь от сердца.
Мой удел — прожить лет до семидесяти и умереть. Потому что тяга кончится. Огонь жизни, доброе пламя всегда рвется вверх, в печную трубу. А грехи, обиды и прочая грязь оседают в дымоходе, как сажа. От копоти дымоход забивается. На меня налипло слишком много сажи. Как можно прочистить свою душу?
— Только лимонад и ничего больше.
— Другое ни к чему, — сказала она, — ты захмелеешь от меня.
Пей бесконечности брагу,
Вечность губами лови,
Найдешь и мечту, и отвагу,
И тысячу ликов любви.
На каждом заднем дворике были в тот день разложены ковры, выбитые так тщательно, что начинало казаться, будто выколоченную из них старину унесло ветром, а на месте прежних узоров проросли новые, ещё затейливее.
Потому что Это одна из самых веских причин на свете. Оставляет большой простор для толкования.
- 1
- 2