Сели в поезд на Щуке, двери пока открыты, народ бежит. Один из наших говорит:
— А ты заметил, какие у людей, бегущих к открытым дверям поезда, счастливые, одухотворенные лица?
Подумал и добавил:
— И какие по-детски обиженные, когда двери закрываются перед самым носом…
Смена начинается не с медосмотра, не с изучения инструктажей и приказов и даже не с подписи в журнале заступления. Смена начинается с тихого щелчка контроллера при переводе ручки в «Ход-1», с шипения воздуха, уходящего из тормозных цилиндров.
Надвигается тьма тоннеля, разрезаемая фарами, и — одиночество. Ты остаешься один на один с поездом, с табачным дымом, витающим под потолком кабины.
Сутки длиною в перегон. Тьма — свет, ночь — день. Встречи длиною в секунды. Город живет своей жизнью, мы своей. Ход, тормоз, информатор, двери открыл, информатор, двери закрыл, ход…
Все те же рельсы, те же станции… Лица пассажиров на платформе сливаются в серую полосу. Только как вспышки из толпы прорываются эмоции. Вот кто-то спорит, кто-то ругается, а кто-то настолько заразительно смеется, что самому хочется улыбнуться.
Тоннель — станция, тьма — свет, ночь — день. Каждый перегон — сутки в миниатюре.
0
0
0
Безумно хочется горячего шоколада с шариком мороженого, и нетерпеливое ожидание подмены скрашивает серость перегонов. Шоколад в фаст-фуде, мороженое в палатке. Этот суррогат трудно назвать шоколадом, но ощущение счастья — настоящее. Как мало надо для счастья.
1
0
1
Жизнь под землей монотонна. Мы поем песни, чтобы не уснуть, пьем крепкий кофе, чтобы проснуться. Ход — тормоз, тьма — свет. Капли воды, разбиваясь о лобовое стекло, оставляют белесые разводы. Несколько минут солнца на открытом участке. Подставляешь щеку, и солнце гладит тебя нежно, как котенок лапой…
0
0
0
Да, массовый российский читатель уверен, что его жизнь — дерьмо. Ему это вколачивают в сознание уже двадцать лет. Он отбрасывает газеты и книги, включает телевизор, но оттуда идет то же давление, ещё более эффективное… Раньше бездарно убеждали, будто кругом рай земной и коммунизм вот-вот. Теперь одарённо внушают совершенно противоположное. И куда бедному крестьянину податься?
2
0
2
Не надо ля-ля. Настоящая депрессия — это когда ни пить, ни есть, ни двигаться, ни жить не хочется, – всплыло в памяти интервью с психиатром. – А ты вон какие планы строишь.
1
1
2
Бл-л-лядь! — выдохнул Боровский, продираясь сквозь охрану. — Ой, виноват, сэр! У нас ЧП. Мне Линда нужна позарез. А у вас тут… Виноват, сэр! Я лучше потом.
— Какое еще ЧП? Зачем тебе Линда? Что, крыша поехала у кого-то?
— Так точно, сэр! Старший навигатор Фальцфейн. Сначала категорически отказалась выполнять приказы, а потом взяла и е… нулась.
Из-за перегородки высунулась Линда с баллоном анестетика в руке.
— Давно пора, — заметила она.
Линда занята, — отрезал Рашен. — А Марго — расстрелять na hui. Не до нее сейчас.
— Чего? — вылупился на адмирала Боровский.
— Пойдемте, Жан-Поль, — сказал Эндрю, обнимая старпома за талию и вытаскивая в коридор. — Видите же, заняты люди.
— Как это — расстрелять? — пробормотал Боровский.
— Na hui, — объяснил Рашен. — И дверь закрой.
В коридоре старпом обвел потрясенным взглядом охрану. У бойцов, которые разговор прекрасно слышали, вид тоже был так себе.
— Мужики, — спросил Боровский. — А вы расстреливать умеете?
0
0
0
Народ сам не может ничего, — отрезал Рашен. — Его за последние сто лет до такой степени развратили, что он теперь может только жрать и трахаться. За него же всё решают! Абсолютно всё! Ни о чем не надо думать! Я однажды прикинул: отчего в космосе так много толковых и сообразительных людей. Знаешь, отчего? Здесь нужно тренировать мозг, если хочешь остаться в живых. А на Земле это уже ни к чему.
0
0
0
Метро в глазах обычного пассажира — сугубо подземный мир, автономный и самодостаточный. Вне поля зрения остается громадная надземная инфраструктура, без которой метрополитен просто невозможен. Ее как бы не существует. Работники метро, эти трудолюбивые гномы, тоже, наверное, живут и плодятся строго под землей. Где они добывают электричество, не имеет значения.
2
0
2
Как сказала одна из наших уборщиц: «Чтобы горожане задумались о чистоте, надо неделю не убирать. Не выгребать вагоны, не чистить станции. И когда с утра люди поедут на работу по щиколотку в дерьме, когда будут поскальзываться на разлитом пиве, когда, придя в офис, обнаружат, что от ботинок пахнет вытошненным салатом… Вот тогда, может быть, что-нибудь и изменится».
Потом вздохнула и добавила: «Может быть…»
2
0
2
Это метро, тут все так устроено, чтобы помешать его сотрудникам угробить пассажиров.
2
0
2
Во всех бедах человеку свойственно винить не свою глупость, а пытаться найти крайнего.
1
0
1
Чтобы миф укоренился в сознании, главное — не давать человеку полной картины, пускай он видит только кусочек; на этом кусочке и пустит корни миф.
2
0
2
Машинисты влюблены в свою работу (иначе давно разбежались бы). Значит, придется с юмором относиться к тому, что вас в семье трое: он, она и метрополитен. А метро, оно разное: сегодня муж принесет с работы уморительную байку, завтра поделится таким, о чем лучше бы и не слышать. Машинисты видят под землей очень много дурного, и когда чаша терпения переполняется, гадость начинает плескать через край. Это тоже не подарок.
0
0
0
Когда пассажиры вспоминают о машинисте, значит, он допустил ошибку. «Эй, ты, не дрова везешь!» Если всё хорошо – машиниста как бы нет.
3
0
3