Ранними утрами слова — бесцветнейшие ярлыки.
«Последний магнат» – неоконченный роман великого Фицджеральда, который жил, отчаянно прожигая дни, и также творил, ни капли не жалея себя. По легенде, он умер от сердечного приступа прямо за рабочим столом…
Киномагнат Монро Стар, владеющий огромной студией в Голливуде, настоящий баловень судьбы, воплотивший в жизнь американскую мечту. Но стоит ли она утерянного человеческого счастья?
Нравы «Золотого века» знаменитой кинофабрики и вечная человеческая трагедия одиночества… Прототипом Стара стал реальный продюсер «Metro Goldwyn Mayer» Ирвинг Талберг, в честь которого каждый год вручается премия Оскар «За выдающийся вклад в развитие кинопроизводства». Книга, конечно же, была экранизирована в Голливуде, главную роль исполнил сам Роберт Де Ниро.
Автор:
Мной владело молодое женское тщеславие, черпающее силу из возвышенных соображений типа «Я не хуже, чем она».
Сила воли – еще не замена всех качеств, делающих человека человеком.
Ведь пережеванное невкусно — в области чувств это особенно верно.
Ведь грезится, вертится, что слились в одно, а очнёшься — по-прежнему двое.
Взгляды Кэтлин и Стара встретились и слились — эта первая радостная смелость уже не возвращается потом. Жизнь ярко вспыхнула в обоих.
… самолет явно шел вниз, вниз, вниз, как Алиса в кроличью нору.
Своим расположением на отшибе, своей хмурой тишиной аэропорты сродни, по-моему, одним лишь почтовым станциям эпохи дилижансов. Краснокирпичные наши вокзалы строились потом прямо в городах и городках, и сходили с поездов там только жители тех захолустий. Аэропорты же – словно древние оазисы, стоянки на великих караванных путях.
Вид у меня на рассвете тогда, пять лет назад, был чуточку взъерошенный, наверно, бледноватый; но в юности, когда жива иллюзия, будто у приключений плохого конца не бывает, требовалось лишь принять ванну и переодеться, — и снова заряжена надолго.
Хозяин пожал мне руку и ушел от меня. Все было в том саду честь честью: плавательный бассейн, зеленый мох ценой два доллара за дюйм, красивые люди из семейства кошачьих. Они развлекались и пили… А меня не замечали. Ни одна душа. Я заговаривал с пятью или шестью — не отвечают. Так продолжалось час и два, а потом я вскочил со стула и припустил оттуда сумасшедшей рысью. Вернулся в гостиницу, получил из рук портье адресованное мне письмо — и тогда лишь почувствовал, что я снова человек, а не пустота.
Писатель — это меньше, чем человеческая особь. Или, если он талантлив, это куча разрозненных особей, несмотря на все их потуги слиться в одну. Сюда же я отношу актеров: они так трогательно стараются не глядеть в зеркала, прямо отворачиваются от зеркал — и ловят свое отражение в никеле шандалов.
В начале и в конце жизни люди тянутся прильнуть — к материнской груди — к милосердной обители. Где можно приникнуть, прилечь, когда ты никому уже не нужен, и пустить себе пулю в висок.