Большая часть жителей ушла с появлением императорских войск, и покинутые дома обращены в солдатские казармы, а патио и сады — в конюшни. Разграбленная церковь служит теперь пакгаузом и арсеналом, алтарь разломан и пущен на дрова для бивачных костров.
Капитан допил кофе и, подозвав официанта, заказал ещё чашку. С капелькой водки — это для пищеварения хорошо. В Пунталесе у нас у всех нелады с желудком.
От этой задумчивой улыбки любого французского солдата или офицера проймёт дрожь. Однако перед ним стоит человек глубоко штатский, даром что в военном мундире. Солдат на час.
Какого черта я торчу здесь и развожу дурацкие рацеи вместо того, чтобы преподавать физику в Меце? Несчастный я человек… Как меня занесло в эту дыра, в самую что ни на есть европейскую глухомань?
А новые рынки появятся непременно. Посмотрите на русских… Если царь объявит Франции войну, им понадобится всё на свете.
В глазах общества нет греха тяжелее, чем неизвиняемая обстоятельствами праздность.
Плачьте, как женщина, если не сумели защищаться, как мужчина.
«Будь же ты вовеки проклят… убирайся в адское пекло… пёс смердящий… солнце ещё не сядет, а я тебя четвертую, честью клянусь… шкуру сдеру заживо…» Забранки довольно витиеватые — даёт себя знать образованность.
По части эмоций, комиссар, вы дадите 100 очков вперёд жареной камбале.
Да уж, ему ли не знать англичан — алчных, высокомерных, неизменно готовых найти подходящий предлог, чтобы цинично нарушить любой договор и преступить клятву. Он на своей шкуре познал, до чего же это бессовестная нация. И ровно ничего не меняет то обстоятельство, что из-за переменчивых условий войны и политических хитросплетений Англия сделалась союзницей Испании, воюющей с Наполеоном.
Нигде, ни в одном море мира нельзя считать себя в безопасности.
Закон корриды: «От хвоста до рога — недалека дорога».
Есть, разумеется, и мать. Ох, о матери разговор особый…
У нас единственным видом знатности, говорят здесь, почитается увенчанный успехом труд.